муравьев и горбачев
Евгений Муравьев (слева) во время визита М. Горбачева, 1986 год
Жизнь простого смертного зависит от политических коллизий, которые будоражат наше общество вот уже не первый год. Проходит время, и все то, что казалось главным в политической жизни страны вчера, сегодня становится второстепенным и приобретает совсем другое значение.
Бесспорно, самым скандальным событием в политической жизни нашего города в перестройку стало освобождение от должности первого секретаря обкома КПСС Евгения Муравьева. Это был первый случай в Стране Советов, когда массовые митинги граждан сыграли в отставке решающую роль.
Но кто такой Муравьев? Сегодня его уже не помнят, а многие просто не знают.
И мы попытаемся восполнить этот пробел в современнейшей истории и рассказать о человеке, чьё имя на протяжении десяти лет было неразрывно связано с нашим краем.

Евгений Федорович Муравьев родился 16 июня 1929 года в селе Паньгома Карельской АССР в семье железнодорожника. Мама нигде не работала - воспитывала сына и дочь. Изредка ей приходилось заниматься шитьём - выполняла заказы на дому. Семья Муравьевых по тем временам была достаточно обеспеченной, но лишних денег в доме никогда не было.
Во второй половине 30-х годов Женя пошёл в школу. Особых хлопот мальчик не доставлял, учился очень хорошо. Спустя несколько лет началась Великая Отечественная война. Федору Муравьеву со своей семьей несколько раз приходилось перебираться с места на место, из города в город. Наконец Муравьевы обосновались в небольшом домике на станции Шаурецкая, которая располагалась между городами Кемь и Беломорск. К тому времени Женя подрос и стал помощником в семье. Учась в старших классах средней школы, он бегал на вокзал разгружать вагоны с брёвнами и мыть лошадей. Уже в те годы парень начал проявлять активность в жизни школы, был коммуникабельным и энергичным, активно занимался спортом и даже стал чемпионом Карелии по лёгкой атлетике.
Школу Женя Муравьев закончил с серебряной медалью и поступил в Карело-финский госуниверситет на механико-математический факультет. В университете Муравьев зарекомендовал себя с лучшей стороны: комсомолец, спортсмен, активист.
В это же время в Петрозаводске он знакомится с девушкой по имени Муза, которая впоследствии станет его супругой и верным спутником всей жизни.
По окончании университета Муравьёву по распределению была предложена работа в Ленинграде, но он отказался. Взамен выбрал Сызрань. Активисту захотелось работать в провинции, начать, как он выражался, «с низов».
Первую запись в трудовую книжку ему занесли в 1952 году. На гидротурбинном заводе он стал работать инженером конструкторского бюро. В 1955 году Муравьева избирают секретарём парткома завода, а с началом строительства в Сызрани завода пластмасс выдвигают на должность его директора. В 1961 году он уже главный инженер, а вскоре и директор завода тяжелого машиностроения.
Карьера Муравьева складывается как нельзя лучше. В 1962-м на пленуме Сызранского горкома партии коммунисты избирают его первым секретарём горкома. В 1976-м он перебирается в Куйбышев, где его избирают председателем исполкома облсовета народных депутатов. А в 1980 году на пленуме обкома КПСС, вместо ушедшего на повышение в Москву Владимира Орлова Муравьева избирают первым секретарем обкома КПСС, должность которого спустя восемь лет ему придется так бесславно оставить. Вопрос о выдвижении Муравьёва на эту должность решался долго. Сверху, из Москвы, пытались навязать свою кандидатуру. Владимиру Орлову пришлось отстаивать Муравьева.

Вот что рассказывает о Муравьеве Алексей Бессмертнов, который на протяжении шести лет работал его помощником:
«Когда я начал работать с Евгением Федоровичем, меня, прежде всего, удивили его работоспособность, его великолепная память. К тому же он не был сухарём. Ему было чуждо высокомерие. Помню, как-то раз приехали мы на «Тяжмаш»в Сызрань. Пошли осматривать цеха, и тут сверху какой-то рабочий кричит: «Евгений Федорович, здрасьте!» Подбегает к нему и подаёт свою замасленную руку. Муравьев обнимает его, называет по имени. Говорят, он знал многих сотрудников по именам, а это было очень крупное предприятие и там работало много народу. Муравьев, уже, будучи первым секретарем, всегда здоровался и разговаривал даже с дворниками.
Он много читал, хотя для этого времени особо не было. На работу он приходил в начале девятого, а уходил не раньше 19.30. У него было удивительное отличие от руководителей того времени - он разрешал говорить правду и никогда на нее не обижался. Как-то я сказал ему: «Вы теряете свое лучшее качество - вы умеете расположить человека, найти с ним общий язык. Нужно как можно больше ездить на поля, на заводы. Нужно общаться с народом».
Но, увы, он не прислушался. С каждым годом он все реже и реже выезжал за пределы своей вотчины. В этом было виновато его окружение. Люди из этого окружения уверяли Евгения Федоровича, что никуда ездить не нужно, что они все сами сделают. Они убеждали первого секретаря, что это бессмысленная трата времени. После Орлова такой стиль работы многим был непонятен - Орлов целыми днями пропадал на полях, на крупнейших предприятиях. Вспоминается казус, который произошёл однажды с Владимиром Павловичем. По ошибке он заехал за границу Куйбышевской области и оказался во владениях Ульяновской. Попав в местный совхоз и проверив, как плохо там обстоят дела, устроил председателю взбучку. Вот было смеху, когда Орлов узнал, что вторгся в соседнюю область.

Владимир Иванович Золотарёв, первый секретарь Куйбышевского горкома КПСС:
- Сравнивая Муравьева с его предшественником, Владимиром Орловым, и обмениваясь мнением с другими людьми, можно было сделать вывод, что Владимир Павлович был куда сильнее. У Муравьева был кабинет, но авторитарный стиль руководства. Правда, в те годы он был свойствен всем руководителям. Нельзя сказать, что Муравьев был бездеятельным. Принято считать, что в годы его правления Куйбышевская область по сравнению с другими областями сильно отставала по всем показателям. Но это вымысел. Проблемы с продовольствием в те годы были у всех. Что еще отличало Муравьева от его предшественника ? Например, для Евгения Федоровича было полной неожиданностью ввод в эксплуатацию метро. Да, он прекрасно знал, что в городе идет строительство метро, но он не знал, когда намечена дата открытия первой ветки метрополитена. Бесспорно, Муравьев сделал немало хорошего для города. Это и строительство филармонии, и областной клинической больницы им. Калинина. Город в годы его правления получал правительственные награды. Он мог строго спросить с подчиненных. Помню, как однажды ко мне пришли организаторы Грушинского фестиваля, который в те годы был прикрыт. Они попросили меня посодействовать, чтобы фестиваль вновь открылся. Я отправился к Евгению Федоровичу. Он возражал. Я проявил некоторую настойчивость. Он сказал: «Открывай, но если что случится, твоя голова будет лежать на этом столе».
При Муравьеве активно развернулось гражданское строительство. Только в Куйбышеве сдавалось до 800 тысяч квадратных метров жилья, а в области - 1400 тысяч. Сейчас про эти цифры лучше не вспоминать. В областной столице было решено начать строительство госпиталя для ветеранов Великой Отечественной войны.
Бытует мнение, что в годы правления Муравьева Куйбышев стали называть «голодным» городом. Но и это неправда. Да, были огромные очереди в магазинах, вводилась талонная система, существовал дефицит. Но эти процессы происходили по всей стране, и обвинять в подобных грехах Муравьева было бы по меньшей мере глупо.
Ничто не предвещало скорого завершения карьеры Евгения Муравьева.
В 1988 году перестройка добралась и до глубинки, до Куйбышева. Именно в 1988 году в Куйбышеве начинает образовываться неформальное движение. Начиналось все вполне безобидно и для неформалов, и для тогдашних властей.
5 июня 1988 года на площади имени Куйбышева состоялся первый общегородской митинг. Организовали его экологи. Ничего крамольного на митинге не говорилось. Но сам прецедент организации массовых сборищ без санкции властей был создан. Через неделю с небольшим горисполком утвердил временные правила организации и проведения собраний, митингов и демонстраций в нашем городе, а через несколько дней, 22 июня, разразился гром. На площади состоялся первый общегородской митинг под лозунгом «Перестройке - да, Муравьёву - нет!» Главным требованием неформалов была отставка Евгения Муравьева с поста первого секретаря Куйбышевского обкома КПСС.

Владимир Золотарев:
На митинге было непросто. Муравьев поручил выступить там секретарю обкома Китаеву, но тот отказался. Пришлось выступить мне. Должен же был кто-то поговорить с народом. Публика на митинге была разношерстная. В толпе я увидел человека, которого года за два до этого видел в автобусе, как он запускал руку в карманы пассажиров.
Через две недели Евгений Муравьев в Доме печати собирает пресс-конференцию, на которой растолковывает свою позицию. С этого же дня начинает работать прямая линия обкома КПСС. В газете «Волжская коммуна» публикуется обращение обкома КПСС к горожанам. Казалось, на время все успокоилось. Но уже 21 июля состоялся второй общегородской митинг. Требования были те же. Теперь у выступавших в дополнение ко всему появилась новая тема - дом на улице Вилоновской,1.
Через несколько дней состоялось первое заседание оргкомитета Народного фронта.

Рассказывает Эмилия Фёдоровна Панова, сестра Е.Ф. Муравьева:
Мой сын жил в те годы во Львове. По Центральному телевидению он увидел репортажи из Куйбышева. Он не мог поверить тому, что увидел. Он позвонил мне и спросил: «Мама, как же так дядю могли втоптать в грязь?»
Многие тогдашние боссы побывали на митинге. Был там и Муравьев, который под улюлюканье толпы выступал с импровизированной трибуны. Обвиняли первого секретаря в том, что он построил большое административное здание, которое тогда называли «муравейником» (позже «Новым Афоном» - по фамилии первого секретаря обкома Афонина, теперь его называют Белым домом).
Тогдашний лидер самарских неформалов Валерий Карлов обвинил Муравьева в строительстве загородной виллы. Некоторые кричали, что дом на улице Вилоновской,1, Муравьев построил для себя. Но все эти факты были сильно «извращены» теми, кто руками народа решил разделаться с Муравьевым. Здание на площади Славы, то бишь «муравейник» начал строить еще Владимир Орлов. Загородную виллу Муравьев и не собирался строить вообще. Была лишь отремонтирована деревянная дача первого секретаря, которая принадлежала государству. Дом на улице Вилоновской действительно строился для сотрудников облисполкома и обкома. Но для них предназначался лишь один подъезд в доме. Конечно, планировка квартир в этом подъезде (высота потолков, паркет) отличалась от планировки квартир в соседних подъездах. Но особых изысков там не было. Хотя на тот момент этот дом можно было считать элитным.
Муравьев жил напротив, в доме на улице Вилоновскай, 2а. Переезжать в другую квартиру он не собирался. Незадолго до митинга в квартире партбосса был сделан ремонт, так как соседи сверху затопили Муравьевых. К тому же эта квартира была оборудована правительственной связью, да и сама планировка устраивала Евгения Федоровича, где он проживал с матерью, тещей и супругой.
Муравьев сильно переживал из-за митингов, которые ставили перед собой задачу освободить его от занимаемой должности. Масла в огонь подлила реплика Евгения Федоровича на последнем митинге, где он сказал: «Я без боя не сдамся!» И это была серьёзная тактическая ошибка. Он стал вызывать у людей еще более неприязненное отношение. Да и, в общем-то, никакого сопротивления он не оказал тем, кто хотел его «задвинуть».

Марк Солонин, лидер местных неформалов:
- Большинство людей, в числе которых был и я, не питали особых иллюзий. Никто и
не думал, что замена Муравьева на Иванова или Сидорова приведет к существенному изменению положения дел в городе или области. Задача была совсем другая - нужно было создать прецедент. Люди должны были убедиться в том, что они набрались смелости и освободились от генетически определенного сталинской эпохой страха. Никакой другой задачи не было. Персона Муравьева была тут ни при чём. Это была необходимая школа.
Спустя 12 лет я жалею о том, что эти первые прецеденты массового воздействия на власть оказались последними, и не только в нашем городе. Мыслящие люди жалеют о том, что робкое начало общественного демократического движения в 1987-89 гг. так и не получило своего развития, и первые крики новорожденного оказались последними стонами умирающего.
Организовывать те митинги было нелегко. Лично мне из-за этого пришлось сменить работу в конструкторском бюро на работу в кочегарке, куда мне подбросили наркотики, чтоб закатать куда подальше. Хотя должен вам признаться, в Куйбышеве не было сильно выраженных репрессивных действий со стороны властей. В других городах, где проходили похожие митинги, было гораздо круче. Со многими участниками просто физически расправлялись.

Владимир Золотарев:
- После митингов на бюро горкома мы решили, что ситуация выходит из-под контроля. Мы пригласили в горком Муравьева. Он сразу пришёл. Там мы ему предложили подать в отставку. Он все спокойно выслушал и ушел. В Москве, в ЦК, я сделал то же самое предложение. Неожиданно получил поддержку второго секретаря обкома КПСС Ходасевича. Не знаю, из каких соображений он это сделал. Честно вам скажу, Муравьеву необходимо было покинуть свой пост, дабы не накалять обстановку дальше.
Я до сих пор не знаю, кто за всем этим стоял. Да, была легальная группа неформалов (Белоусов, Карлов, Солонин и др.), но чувствовалось, что за ними стоят определенные силы. Расскажу вам об одном эпизоде.
Где-то в мае 1991 года мне позвонили в горком и сказали, что со мной хочет встретиться американский журналист. На эту встречу я пошёл вместе со вторым секретарём горкома Семченко(ныне  глава Администрации  Ленинского района г.о.Самара - прим.авт.)
 Американец много задавал вопросов о городе. В то время достаточно остро стоял вопрос о Прибалтике. Он поинтересовался моим мнением по поводу отделения ее от СССР, на что я ему ответил: «Как бы вы отнеслись к тому; если бы один из ваших штатов объявил о суверенитете. Он понял, что контакта не получится. Позже я узнал, что корреспондент встречался и с Константином Титовым. Все эти факты я проанализировал и понял, что этот господин приходил узнать, на кого же в будущем им делать ставку.
Я глубоко убежден, что все процессы, которые происходят сегодня в российском обществе, управляются именно «оттуда».
30 июля 1983 года на XII пленуме Куйбышевского обкома КПСС Муравьев по состоянию здоровья ушел в отставку. Его сменил В.Г.Афонин, никогда до этого не работавший в нашей области.

Из воспоминаний Олег Коноваленко, первого заместителя председателя Куйбышевского облисполкома:
- В годы работы Вениамина Афонина область не жила, а существовала. Он был совсем не знаком с нашим регионом, не знал его проблем, не понимал, что ему нужно было делать. Да и не стремился к этому. Самым главным для него было - «досидеть» до пенсии. Он приехал в Куйбышев ничего из себя не представляя и уехал таким же.
Казалось бы, с уходом Муравьева многое должно было перемениться. Ведь многие руководители были освобождены тогда от занимаемых должностей. Но не тут-то было...
6 октября 1988 года власти произвели превентивные аресты нескольких потенциальных руководителей несанкционированного митинга, проведение которого было намечено на 7 октября, в День конституции.

Алексей Бессмертнов:
Причиной ухода Муравьева с поста первого секретаря обкома КПСС стало неблагонадежное окружение Евгения Федоровича. Эти люди были увлечены лишь собой. Посмотрите, из всей той команды бойцовские качества сегодня проявляет лишь депутат Госдумы Валентин Романов, все остальные ушли в тень.

Эмилия Панова:
Многие говорили, что во время визита в апреле 1986 года Генеральному секретарю Горбачеву не понравился город. Ему он показался слишком грязным. А некоторые этим недовольством умело воспользовались. Многие его товарищи предали его, думали, что так им будет лучше. Второй секретарь обкома КПСС Ходасевич не поддержал его в тяжелый момент, отвернулся...

Олег Коноваленко:
После отставки Муравьева я, много раз читая статьи, удивлялся: как люди, которые выросли у него «на руках», могли втоптать его имя в грязь? Позиции Ходасевича и Золотарева были мне не понятны. Они сами рыли себе могилу, отвернувшись от Муравьева.

Эмилия Панова:
Перед смертью Ходасевич раскаялся в том, как он повел себя по отношению к Жене. Он сказал, что в Самаре нескоро  появится руководитель такого уровня.
После своей отставки Муравьев не мог оставаться в Куйбышеве. Многие граждане с презрением относились к нему.

Михаил Горбачев, Генеральный секретарь ЦК КПСС:
Муравьев был неплохой человек, но слабый. Особенно, когда дела надо было вести не келейно, не в кабинетах, ему нужно было быть в более тесном контакте с народом, постоянно объяснять свою позицию.

Олег Коноваленко:
- С Муравьевым мне нравилось работать - он никогда не высказывал претензий к своим подчинённым. Его замечания были всегда аргументированы. Никогда я не слышал, чтобы он на кого-нибудь кричал. Многие говорили, что он водку пьёт, но это неправда. Очень большое внимание уделял Сызрани, Шигонскому району. Из тех мест к нему толпами шли на приём с просьбами помочь в том или ином деле.

Алексей Бессмертнов:
Муравьев никогда не пользовался своим положением. В его семье было строго-настрого запрещено пользоваться какими бы то ни было привилегиями. Никто не имел права без его разрешения обращаться к его подчиненным с просьбой достать тот или иной дефицит. Вместе с тем он был очень внимателен ко всем домашним. Очень переживал, что у него долго не было внуков. Безумно любил свою супругу Музу Борисовну, ласково называл ее «Мурзилкой». Праздники любил справлять дома в окружении матери, жены и дочери. Здоровье у Муравьева было хорошее, только очень часто у него садился голос. Он курил по две пачки Marlboro или Chesterfield в  день.
Отдыхал он глубокой осенью.
Отдыхал Евгений Федорович с супругой не на Мальдивах и не на Сардинии, а в «Красных Камнях», что в Кисловодске, или на базах отдыха сызранс ких предприятий, которые расположены на берегу реки Муранки. Условия его проживания были очень скромными. В лучшем случае это был деревянный домик. Очень любил баню, был заядлым грибником, увлеченным пешеходом. Никогда не рыбачил и не ходил на охоту.
Летом жил на государственной даче, что на первой просеке. Там он выращивал помидоры, огурцы. Вечером после работы сам поливал огород.
В 1988 году Евгений Муравьев стал обычным московским пенсионером. Безусловно, он чувствовал в себе силы и хотел еще работать. Ему предлагали работу. Но когда он приходил в отдел кадров и там узнавали, что он бывший первый секретарь, вежливо отводили взгляд в сторону.
В Москве его поселили в «ссыльном» доме, что на улице Пилюгина в Черемушках. Ссыльный потому, что в нем жили бывшие секретари Хабаровска, Астрахани и других городов.

Эмилия Панова:
- Он не был сломлен, но жалел о многом. Жалел, что уехал из области. Жалел, что в свое время не защитил диссертацию. Многие не забыли его и тогда, когда он уже ушел на пенсию. Он никогда не разговаривал о политике с женщинами. Лишь однажды мне сказал: «Ты знаешь, мне и в страшном сне не мог присниться такой конец».
После своей отставки он несколько раз приезжал в Самару. Очень интересовался, как живёт край, которому так много было отдано сил. Умер Евгений Федорович Муравьев в начале 1998 года.

Алексей Семёнов© 2011-2019